Запоминать имена новых знакомых, особенно разом, когда их несколько, мне давалось с трудом. И по наитию,ещё в детстве, я придумал работающий, эффективный способ. Того, кто представлялся-назывался или с кем знакомили, я тут же награждал кличкой или прозвищем по каким-то возникающим ассоциациям или характерным внешним признакам.
И в такой связке легко запоминал имя человека.
В нашем забытом богом и цивилизацией посёлке у многих взрослых, у моих друзей-приятелей и одноклассников, помимо имён, имелись прозвища.
Иной раз нажитые в курьёзных ситуациях.
Например, Толик-сруль получил свою кличку, когда двумя мальчишескими группами мы играли в войнушку.
Его захватили в плен, связали, а за отказ выдать секретный пароль повели к стенке «расстреливать».
Он начал брыкаться, вопить:
— Освободите, развяжите, прихватил живот, дайте исполнить последнее перед геройской гибелью желание — сходить в туалет!
Ему не поверили, подумали, хитрит, притворяется. А он при «врагах» натурально обосрался!
Жопу свою отмыл.
Кличка осталась навечно.
Были и другие прозвища, и каждый раз они присваивались не просто так, а вполне заслуженно.
Сашку Витковского нарекли Буржуем за патологическую жадность. Он ни с кем и никогда на улице не делился, особенно если дело касалось чего-нибудь вкусненького. Всё хавал сам, в одно круглое, лоснящееся, довольное буржуинское лицо. Словом, был не «…наш советский пионер и ребятам всем пример».
Или Артур-артист.
Первый раз, в первый класс он пришёл в тёмном костюмчике, белой рубашке и с атласной чёрной бабочкой. В те далёкие и нищие времена ,
шел 1961 год,просто немыслимой в глухом степном посёлке.
Увидев его, кто-то выдал:
— Ух ты, ну вылитый артист!
Прозвище к нему пристало.
Впрочем, Артур артистом впоследствии и стал. Как тут не вспомнить: «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт».
Лидия Ивановна, наша первая школьная учительница, получила прозвище Азбука.
Понятно, почему.
Она вдалбливала в наши пустые деревенские головы азбуку-алфавит на каждом уроке так, чтобы от зубов отскакивало.
Получилось.
Не быстро.
И не у всех,
чтобы навсегда.
Почтальона, тётю Нюру Горбову,поселковые метко нарекли Ракетой. Она передвигалась, в любую погоду, от дома к дому с огромной сумкой, набитой газетами, журналами и письмами, стремительно, как запущенная к цели ракета.
Были и другие прозвища, отмечу более благозвучные. Безволосый бухгалтер-счетовод, дядя Лёня, носил сразу два прозвища:
Лысый или Череп. Его тихую, спокойную до равнодушия жену, тётю Люсю, иначе как Черепахой не величали.
Виктор Нечаев, наш клубный киномеханик, прозвище Чуб получил за залихватскую казацкую чуприну, дерзко выбивающуюся из-под фуражки.
Жену его, соответственно, окрестили Чубихой.
Иногда имя и кличка сливались дуэтом. Колька-килька прозван был так за худобу и огромные выпученные рыбьи глаза.
Ленка-баржа, необъятная в обхвате молодая продавщица, не ходила по магазину, а плыла, как баржа по реке, вот и заслужила таковое прозвание.
Бывало прозвище напоминало о некоем значимом факте биографии.
Яша Долбанутый влажными руками менял погасшую в общественной бане лампочку, и его долбануло током так, что он улетел от патрона по мокрому полу метра на три. С тех пор стал заикаться.
Но рассказ мой не о прозвищах
и кличках, а о
Провидении,
воле её величества Судьбы или
шалости его высочества Случая.
Воспринимайте как хотите.
В общем, так.
   Нас, троих абитуриентов из захолустья, приехавших поступать в столичный институт, поселили вместе в четырёхместную комнату студенческой общаги.
Когда я с направлением приёмной комиссии пришёл заселяться в общежитие, на табличке снаружи кабинета прочёл шедевральное:
— Комендант
Кривобокова Диана Сахипзадовна.
От редкого красивого имени и выразительного загадочного отчества моментом возник всемирно известный образ обнажённой пышнотелой Данаи.
Войдя в кабинет увидел статную женщину с глубоким декольте и абсолютно выдающимися, эффектными формами с переда и с зада!
Стало очевидно, что мысль материализовалась.
Диана-Даная равнодушно приняла направление, механически произвела какие-то записи в журнале, одарила меня судьбоносным ключом с номером 536 на жестянке и по-царски молвила:
— Пятый, в конце!
Отмечу,что художественно-эротическое прозвище комендантши распространилось на нашем курсе, а потом ушло в следующие поколения жителей общаги.
Диана Сахипзадовна, со временем узнала о кличке и, уверяю вас ,ей льстил намёк на сходство с прекрасным образом великого голландца.
Первый, кто в нашей комнате протянул мне руку для знакомства и панибратски назвался,
был Иосиф.
— Привет, я Иосиф!
Можно просто — Ёська!
Он был очень худосочен, костляв и тонок как спичка.
И получил у меня ассоциативное — Спичка!
Вторым оказался Туленды, круглолицый малый, без шеи, с короткими руками, мяконькой ладошкой и детским, писклявым голоском.
Сходу возник образ — Тумбы. Так он и стал ей.
Познакомились и квартировали втроём пару дней, пока в комнату не ввалился четвёртый постоялец — здоровенный двухметровый амбал с огромным чемоданом и свёртком постельного белья под мышкой. В комнатке сразу стало тесно, а мы слегка напряглись. Незнакомец молча огляделся, прошёл к незанятой кровати,
ногой толкнул под неё чемодан,аккуратно заправил простынь, застелил одеяло,взбил и красиво установил подушку.
После этих манипуляций подошёл к нам и, наклонив крупную, коротко стриженную голову, близоруко всмотрелся в наши лица.
Осторожно пожал по очереди своей лапищей протянутые ладошки, каждый раз солидно представляясь:
— Бактыбай Кабатаевич Ниязов.
На удивление впервые в жизни я запомнил незнакомое сложное имя, отчество и фамилию сразу и навсегда.
Прозвища не потребовалось.
Как оказалось, Бактыбай Кабатаевич, а по-другому его никто, даже институтские профессора, преподаватели, за годы учёбы не называл, отслужил в армии, работал в селе механизатором на тракторе и комбайне, ходил в передовиках сельскохозяйственного фронта. Совхозное руководство, заметив его способности, отправило Ниязова получить высшее образование. Была такая практика, предприятия платили хорошую стипендию за обучение, готовили себе специалистов, вот и Бактыбай Кабатаевич должен был отработать в совхозе три года по полученной специальности.
В отличие от нас, пацанят, вчерашних школьников, впервые попавших в огромный город, был
он обстоятельным, знающим себе цену, состоявшимся взрослым мужчиной двадцати четырёх лет.
Я только со временем, много позже, понял, как всем повезло, что Ниязов был направлен в нашу комнату.
Во-первых, появился старший, сильный мужчина, а нас с детства родители и улица учили уважать старших и сильных.
Во-вторых, он сразу стал негласным лидером и ввёл в нашем сообществе почти армейский порядок и дисциплину.
Вставать мы стали не по будильнику, а по его команде, все вместе, без «может,я ещё немного…» Стали обязательны утренние туалетные и физкультурные процедуры, совместные походы на завтрак и длительная, шестичасовая, с перерывом на обед подготовка
к экзаменам.
Спартанский режим — без всяких соблазнов типа погулять по городу, посетить достопримечательности, сходить в кино или на танцы. Наверное, благодаря такому распорядку и дисциплине, несмотря на очень высокий конкурс (пять человек на одно студенческое место), мы все набрали больше необходимого проходного балла для поступления в вуз!
Отпраздновать поступление решили так же организовано, вчетвером, в городском парке. Наметили обширную программу.
Трое из нас ещё ни разу не катались на аттракционах и особенно мечтали покрутиться на огромном колесе обозрения.
«Чёртовом колесе», как его называли горожане. На двадцати платформах новомодного аттракциона могли расположиться сразу восемьдесят человек, чтобы любоваться городом с высоты птичьего полёта в двадцать пять метров!
Затем мы хотели съездить в аэропорт, поглазеть на огромные серебристые лайнеры. Кроме маленьких кукурузников Ан-2, других самолётов мы в глаза ещё не видели. Вечером запланировали сходить в кино или на летнюю танцплощадку. Итак, в субботу жарким июльским днём на рейсовом автобусе номер 32 мы отправились в город.
Прикинув бюджет, решили впервые пообедать в парке в кафе, где тебя как барина, обслуживают официанты, и отпраздновать по-взрослому, с вином. За обедом раздухарились и выпили на четверых две бутылки по 0,75 дешёвого «Солнцедара», красного креплёного вина, в народе наречённого «чернила». Из нас только у Бактыбая Кабатаевича был опыт потребления спиртного, и, когда мы направились к аттракциону , он был абсолютно трезв. Я и Туленды-тумба, в относительно возбуждённой поддатой форме,а Ёська-спичка заметно окосел. Бактыбай Кабатаевич по-отечески опекал его, придерживая за хилое плечо.
   Солнце было в самом зените и жарило нещадно. Нарядного народу, желающего обозреть окрестности с высоты, было много, мы заняли очередь, чтобы прокатиться, исполнить мечту. Стоять пришлось прилично,минут двадцать, сначала к кассе, а потом на посадку в колесо. Нас, пацанов, заметно развезло от вина и жары, но мы смогли загрузиться на свободную круглую платформу с четырьмя сиденьями, огороженную цепочками.
Правда, Ёську уже заводили под ручки, ему было трудно попасть в такт движущейся площадки. Посреди неё на метровой высоте находился круглый руль, за который можно было держаться, одновременно запуская движение платформы. Она, кроме плавного подъёма, начинала вращаться вокруг своей оси, чтобы гости парка могли обозревать окрестности на все триста шестьдесят градусов.
   Со всех сторон, особенно сверху, раздавались восторженные возгласы и ахи пассажиров от увиденных городских красот и перспектив.
Внизу к посадке на колесо готовилась целая свадебная компания. Счастливый жених в чёрном костюме и белом галстуке, с белым искусственным цветком в нагрудном кармашке, невеста в фате и белоснежном свадебном платье, торжественные дружка с подружкой, суетливый фотограф и с десяток наряженных свадебных гостей. Молодожёны, видимо, решили запечатлеть на фото поцелуй на высоте. По пути к верхней точке, апогею катания , кто-то из нас для полноты картины начал вращать руль платформы. Ёська закрыл глаза и промычал что-то нечленораздельное.
Площадка поднималась всё выше, вращаясь вокруг своей оси,а наш вконец окосевший приятель протестующе замахал руками и суетливо опустился на колени,
и из его тощей утробы вырвался львиный рык. А следом вылетела мощная ярко-красная струя «Солнцедара» с элементами непереваренного праздничного обеда и веером оросила ,обдала поднимающиеся к небу платформы, в том числе с нарядной свадьбой.
Затем, дуплетом, дважды «рванул» и Тумба, но не так обильно и мощно, как Спичка, а экономнее.
Надвигающуюся катастрофу скорого разоблачения и нежелательных последствий первым осознал наш трезвый лидер. Моментально, пока свадебная компания не сообразила, откуда им прилетело, Бактыбай Кабатаевич поднял с колен Иосифа, прижал к себе и закрыл его рот огромной ладонью, дабы предотвратить повторный инцидент и не демаскировать источник извержения. Сконфуженный Тумба, трезвея на глазах, сам зажал рот ладонями.
Внизу под нами вместо радостных от открывающихся красот криков, началась нервозная суета. Послышался грозный вой окрашенной с небес свадьбы.
Наша компания притихла в томительном ожидании завершения путешествия.
Благо, что мы имели фору во времени перед свадебным коллективом — были ниже и ближе к желанному финишу. Понимали, если они даже высчитают виновных, то предъявить претензии, доказательства и приступить к неизбежному коллективному наказанию не смогут.
Просто не успеют спуститься!
Мы благополучно довертелись до схода с чёртова колеса, но бдительные соседи по спуску указывали на нас пальцами и укоризненно качали головами.
С верхних спускающихся платформ мужская половина свадьбы уже яростно грозила нам кулаками и некультурно выражалась,
в основном нецензурными словами,предложениями и неприличными жестами.
Подхватив с двух сторон хилое, обвисшее тело приятеля, мы с максимально возможной скоростью позорно побежали к выходу из парка.
Во время побега экономный Тумба ещё разок блеванул, не останавливаясь, украсив тротуар остатками обеда.
Бледный Спичка, уже болтаясь на могучих плечах Бактыбая Кабатаевича, когда мы пробегали фонтан, умолял его в нём утопить либо бросить в воду, чтобы он сам утопился,не хочет жить с таким позорным пятном в биографии.
Но нет! Не бросили и не дали!
Остановились, отдышались и немного успокоились только на остановке автобуса номер 32.
На этом обширная программа праздничного дня, как вы понимаете, была досрочно свёрнута. Мы вернулись в свою комнату в общаге.О пережитом конфузе старались не говорить и вообще его не вспоминать.
Нам было очень стыдно.
С того самого случая мой замечательный друг
Ёська-спичка больше никогда
не пил красного вина.
Говорил:
— Выработалось стойкое отвращение. Не могу смотреть даже! Начинает крутить, как на том чёртовом колесе…
И не любил ходить на свадьбы,
а если видел счастливых брачующихся, то краснел и отворачивался.
Он запоздало женился.
Церемония бракосочетания была скромной, невеста оделась стильно, но отказалась от белоснежного свадебного платья и фаты.
Это Иосиф убедил любимую изменить традициям, причём она так и не узнала истинную причину. Я был их свидетелем. Факт подтверждаю.
   Бактыбай Кабатаевич после учёбы вернулся в родное хозяйство.
Его назначили сначала управляющим, а через несколько лет он стал директором, успешным, а совхоз — передовым, образцовым.
Туленды-тумба пошёл в науку, защитил диссертацию, учил студентов, преподавал, руководил кафедрой.
Со временем стал круглым, как шар. Встречаясь, мы подтрунивали над ним, что впору поменять Тумбу на Колобок, но уже поздно, да и времена не те.
Вспоминая прекрасную студенческую жизнь, были единодушны в том, что у каждого человека в жизни есть своё чёртово колесо.
Главное — чтобы
не закрутило,
не затащило и
не выбросило
на обочину жизни.
Нужно вовремя
и верно выбрать свой путь.
Свою траекторию движения.

А. Рейзвих, август 2025 г.