Прошел ковид.

                                                                                          Почти забыт,

                                                                                          Но след коварный

                                                                                          На Земле оставил.

 

   Кто бы мог подумать, что в наш высокотехнологичный век может такое случиться? Что люди, несмотря на все достижения передовой медицины, окажутся бессильными перед смертельной болезнью? Пандемия COVID-19, продлившаяся три года, подтвердила: бывает все. Мы живем в хрупком мире, о чем Вселенная напомнила самым бесцеремонным и жестоким образом.

Ковид вошел в жизнь каждого человека, оставив рубцы не только на легких, но и в душах и сердцах людей. И когда вырастет следующее поколение мальчишек и девчонок, родители будут рассказывать им о мире, в котором опасно было выходить на улицу без медицинской маски, а смерть приблизилась к каждому, дохнула в лицо. Выбирала и забирала из нас с собой навсегда без каких либо оснований и заслуг.

Но осознание того, что все, буквально все может внезапно кончиться, заставило людей вспомнить о самом главном в жизни. О самом дорогом. Вирус уравнял и бедных, и богатых, показал, что мы поглощены суетой, а важна только возможность жить мирно в любви и доброте на этой прекрасной планете Земля.

Об этом я и хотел напомнить своими рассказами о периоде пандемии.

Любите,цените,берегите жизнь свою и тех, кто дорог и тех, кто с вами

просто рядом.

 

                                                 ***

                            

                                       Безвозвратность

 

  Вчера вечером они сильно повздорили. Поругались, как обычно, на ровном месте. Пообвиняли друг друга и разошлись по разным комнатам ночевать. Последнее время это происходило довольно часто. Дети разлетелись по другим городам. Они остались одни. Утром он молча собрал вещи и уехал в квартиру, оставшуюся от его родителей. Жена видела, что он делает, но тоже не проронила ни слова.

Они планировали отремонтировать ту квартиру и начать сдавать, но все никак не получалось. Вот и хорошо. Теперь он будет здесь жить. Скорее всего, всегда. Накопилось раздражение,недовольство друг другом. Дошло до края.

Прошло около месяца. Жена звонила несколько раз, но поговорить по-хорошему не получалось. Она срывалась на претензии, обвинения; он молчал.

А потом все начали болеть странной простудой. В новостях утверждали, что этот новый заморский грипп никого не щадит, моментально перерастает в воспаление легких, уже есть случаи смерти, и у них в городе тоже.

Особенно среди пенсионеров и хроников.

Он больше испугался за дочь и сына, словно вернулся во времена их детства, когда ребятишки то и дело простужались, болели. С их болезнями всегда приходила тревога, отчего у него, довольно спокойного и невозмутимого человека, билось от ужаса сердце. В такие дни, если бы мог, он забрал бы их болезни себе, ни секунды не раздумывая. Почему-то в такие дни он считал виноватой в заболевании детей   жену — она мама, да еще и врач!

Дочь отзвонилась первой, попросила не волноваться и заботиться о себе. У нее все хорошо, в вузе занятия теперь проводятся онлайн, они тихо и безвылазно сидят дома с подругой в съемной квартире. Сын тоже сообщил, что здоров, у них в городе строгий карантин. Судя по тому, что оба не упоминали мать, о расставании родителей дети догадывались.

Из телепередач и интернета он знал о тяжелом положении в лечебных учреждениях: больницы переполнены, медицинского персонала не хватает, сами медики заболевают первыми. А ведь его супруга — главврач поликлиники. Позвонив в очередной раз, почти бывшая жена отрешенно сказала:

— Здравствуй, ты… не заболей, смотри… Тут у нас ужас творится…

— Спасибо, со мной все хорошо.

— Нет, ты не понимаешь всей тяжести и опасности. Все, что якобы нагнетают, трубят и пишут, — это правда. Мы сейчас работаем с больными этим коварным ковидом. И, поверь, очень многие умирают.

— А ты?

— А я врач! Долг. Опыт. Совесть. Эта эпидемия как чума.Мы сами не понимаем природу заболевания,нгет ни методик лечения ни самих лекарств.

Жена была отличным врачом, к пациентам относилась внимательно, была компетентной, деловой и собранной. Кстати, на работе почти никогда не шумела. На начальство — да, могла, но любой ипохондрик получал от нее неподдельное, искреннее сочувствие и квалифицированную помощь.

Она не звонила несколько дней. Он забеспокоился, встревожился. Набрал сам — и не узнал ее голос. В трубке хрипело, клокотало, каждое слово прерывалось кашлем.

— Ты что, заболела?! — не поверил он.

— Да… У нас тут все врачи переболели. Ничего, сейчас меня коллеги на ноги поставят…

Через неделю она все еще хрипела, а говорила едва слышно. Дети были в панике. Он отгонял тревожные мысли — «Нет, с ней все будет хорошо. Она справится. Она сильная». Он остро чувствовал, как нелепо и грубо по отношению к ней он поступил, когда гордо и без объяснения ушел. Она не заслужила такого демарша из-за очередной мелочной семейной ссоры. Всегда в острых жизненных ситуациях была его поддержкой, другом, советчиком. Пусть местами взрывоопасной, нетерпимой временами, но преданной, честной, любимой.

Помочь ей он ничем не мог. Повсюду запреты, строжайший карантин.

И коллеги не смогли ее спасти, болезнь оказалась быстрее, сильнее и страшнее тревожных ожиданий.

И вот ничего не осталось.

Ничего не вернуть.

Нет ее.

Теперь, только была.

Ни взрывных будоражащих эмоций, ни мягких, стелющихся под властной мужской рукой волос, ни возбужденных словесных схваток, размолвок, ни бурных сладких примирений.

Она ждала до последнего, а он самое сокровенное не успел ей сказать, не смог произнести: «Родная моя, прости. Давай все забудем. Я тебя люблю!»

 

                                                  ***

                

                         Странности человеческой натуры

 

  Наверное, пенсионерка Нина Степановна была старейшей жительницей подъезда хрущевской пятиэтажки. По крайней мере, с ней первой знакомились все новые жильцы, въезжавшие в дом. Прямо на этапе перевозки мебели. «Приветствовала» людей ветеранша, несмотря на педагогическое образование, на великом русском матерном. В новых жильцах ей принципиально не нравились бесцеремонность, хлопанье дверьми, топот и гомон, с которыми вносились в подъезд шкафы, диваны, пианино и прочее добро:

— Тише вы грохайте, охломоны такие-растакие! — орала Степановна грузчикам и новым соседям через окно своей кухни на первом этаже.

А потом высовывалась на лестничную клетку и продолжала долбить:

— Какого хрена расшумелись! Да чтоб вас!

Далее неслось витиевато-нелитературное. Остановить ее, успокоить или пристыдить было невозможно. Ее голос всегда звучал громче, ярче и яростней, чем чей-либо. Способна она была не только на оскорбление словом. Однажды на лестничной площадке пнула ногой маленькую собачку, да так, что бедная животинка, непривычная к такому неделикатному обращению, кувыркнулась со ступенек вниз. И это прямо на глазах у маленькой хозяйки, разрыдавшейся до истерики.

Не дай боже кто-то из соседей устраивал дома вечеринку и забывал о времени. Ровно в 23:15 к дому подъезжал полицейский наряд, понятно кем вызванный, и праздник заканчивался не совсем приятно — устным предупреждением или административкой. Девушке с пятого этажа регулярно прилетало за стук шпилек, каблуков, короткие юбки и макияж в готическом стиле. Бывшая учительница называла бедняжку проституткой, шаболдой, пророча ей гибель в подворотне или на городской свалке.

Больше всего боялась Нину Степановну семейная пара этажом выше, однажды по глупости они ее затопили. От проклятий, что на них обрушились, чуть не сорвало крышу дома. Несмотря на возмещение причиненного ущерба и извинения, с тех пор при каждой встрече с пострадавшей от «потопа» они получали свою долю пожеланий сдохнуть в страшных муках 

и сгореть в аду.

Неудивительно, что мало кто помнил ее имя. Жильцы дома, естественно между собой, звали скандалистку только Мегерой и обходили ее седьмой дорожкой.

И вот напал на люд невидимый враг, беспощадный, коварный ковид. Объявили карантин. Народ в страхе обособился, заперся по квартирам, сократил до минимума контакты и общение. В подъезде воцарилась тишина, даже собачка, которая после встречи с башмаком Мегеры всегда истово лаяла и на нее саму, и на ее дверь,теперь молчала. Животное пугало странное поведение хозяев, громко сморкавшихся и кашлявших, стонущих по ночам от высокой температуры. Они выглядели как сопливые призраки тех людей, которые ласкали, кормили и выгуливали ее прежде. Такие же призраки населяли почти все квартиры подъезда.

  А жители столкнулись с еще одной проблемой: пойти в магазин за продуктами и в аптеку за лекарствами в строго отведенные часы оказалось буквально некому. Как по-черному шутили тогда, «на улицу выходит тот, кого не жалко».

Единственным в подъезде живым существом, оставшимся на ногах, была Мегера. Соседи слышали ее, когда она громко хлопала дверьми и с пыхтением и матами несла дородные телеса по лестнице. Надо же! И возраст самый вкусный для ковида, и комплекция не самая здоровая, а не болеет! Как раз об этом говорил Дмитрий с третьего этажа со своим соседом, актером Эдуардом, стоящим на балконе в защитном костюме-скафандре от коронавируса. Артист позвонил по телефону спросить, не будет ли Дима выходить сегодня в магазин, чтобы закупиться продуктами. Он уже второй месяц не покидал квартиру, мылся по пять раз на день, опрыскивал регулярно квартиру, двери, руки и лицо антисептиком, дезинфицировал рот и организм водочкой. Выходил только на балкон и исключительно в скафандре, для того чтобы на веревке спустить и поднять эмалированное ведро с крышкой, в которое ему укладывали продукты, строго в упаковке и по списку. Но у Димы с женой вторую неделю держалась высокая температура, был кашель, они соблюдали постельный режим — в общем, не до походов по магазинам. Дима посоветовал обратиться к Мегере.

— Она же опаснее любого вируса, зараза к заразе не липнет! — хрипел Дима в трубку. — Может, поможет тебе!

Но Эдуард следовать рискованному совету напрочь отказался.

 

В одиннадцать утра в дверь Димы постучали, да так, что от грохота и он, и его жена подскочили в своих кроватях. Дима проковылял в коридор и приник к двери.

— Эй, соседи, живы ли?! — донесся из-за двери грубый голос Мегеры.

«Что произошло?! Впервые за пятнадцать лет соседской жизни — и она?! ЧП! Не иначе…» — подумал Дима и осторожно поинтересовался:

— Что вам нужно?..

Мегера деловито пояснила:

— Я в магазин иду, купить вам чего?..

Дима опешил. С лестничной клетки снова донеслось:

— Так купить?..

Потрясенный, он произнес:

— Если не трудно… Нам бы хлеба и сарделек-сосисок хотя бы… И квасу. Очень хочется…

Через час в дверь снова прогрохотали ногой:

— Пакет на ручку двери повесила! Там хлеб, молоко, помидоры, сосиски. Обойдешься без квасу, вирусный! Не открывай, пока не уйду, я не хочу заразу эту вашу подцепить!

— А как я деньги вам отдам?

— Денег не надо. Выздоравливайте.

— Спасибо… — опомнился Дима, — большое вам…

Вскоре подобное милосердие было проявлено и к другим больным жильцам, неспособным покидать квартиры. Кроме Эдуарда. Он наотрез отказался от помощи.

Мегера ежеутренне совершала поквартирный обход и приносила на заказ продукты и лекарства. Кто-то осмелился к списку добавить спиртное для лечения и курево, но грубо был послан известно куда.

Постепенно народ в подъезде выздоравливал. Появились признаки активности в квартирах. Только на третьем, у актера Эдуарда, воцарилась полная тишина. Непонятно, по каким признакам, но первой обеспокоилась Мегера. Она позвонила по часто употребляемому ею телефонному номеру в полицию и смело заявила:

— Приезжайте к нам в подъезд, на третьем этаже с актером беда!

Приехал наряд. Вскрыли квартиру. В спальне на кровати в защитном костюме-скафандре лежал Эдуард. Он умер. Один из подъезда. И каждый обсуждал и смерть артиста, и волшебное преображение Нины Степановны (благодарность подвигла вспомнить ее имя) — смелой, сердечной женщины и доброго ангела.

Но пришел вечер пятницы, первой рабочей пятницы после карантина. Поздно вечером к дому подъехал автомобиль, его динамики мощно качали рэп. К машине из подъезда, покачивая попой и громко стуча шпильками, вышла длинноногая девчонка в дерзкой юбке. И распахнулось окно Мегеры, и матерщина заглушила все остальные звуки. И была проклята и короткая юбка, и голая жопа, и ее хахаль вместе с их родителями, и чтобы сгорели они вместе с рычащей машиной! Чуда не произошло — Мегера   моментально вернулась в свой привычный, традиционный подъездный образ.

А после невиданного доселе проявления участия и милосердия общественное сознание соседей   было поражено ещё раз.

Теперь уже — необьяснимыми странностями человеческой натуры.

 

                                          ***

                                 

                                   Прививка

 

Иван Платонович патологически боялся уколов, а сдавать кровь на анализы для него было просто пыткой. Часто организм так протестовал, что вены прятались и убегали, и приходилось по несколько раз проводить эти ненавистные попытки. Медсестры с ним мучились, когда нужно было уколоться или сдать на анализы кровь, гладко   и сразу никогда не получалось,а некоторые из них просто прекращали процедуру

…В 2020 году они с женой Аней, уже немолодые люди, переживали пандемию COVID-19 у себя в квартирке.

Оба переболели в сравнительно легкой форме. Во всяком случае, в больницу они не загремели, но у Анны почти пропал слух и проявились симптомы деменции.

А вот с пожилой парой с первого этажа случилась трагедия. Почти одновременно, с разницей в три дня, они скончались в больнице от таинственного и страшного коронавируса. Похорон не было. Запретили власти массовые мероприятия, ввели строжайший карантин и печальные процедуры проходили почти тайно, без родных, близких, детей, знакомых. 

Проводить в последний путь соседей не получилось, да и к тому времени деменция у жены уже начала проявляться в более наглядной форме. 

Пока что в странных историях по ее откровениям («…по квартире ночью ходят чужие люди, кто-то разговаривает, и даже поют хором гимны и здравицы; пропадают вещи, продукты, лекарства»), а еще в приступах забывчивости — секунду назад она говорит по телефону с подругой, а потом не может вспомнить, с кем и о чем.

Состояние жены Ивана беспокоило. Глядя с балкона на проезжающие мимо их дома катафалки, он думал, что надо умереть точно так же, с Аней вместе, как в любовных романах. Если он преставится, оставив ее одну, то что с ней будет? Детей Бог не дал, присматривать за ней некому будет, а этот невидимый проклятый   вирус конвейером косит народ.

Летом вакцинация против ковида пришла и в их город. Разные мнения будоражили народ: наоборот, заболеешь, если привьешься; наша вакцина не прошла испытания, плохая, будут негативные последствия; импортной днем с огнем даже за огромные деньги не сыщешь. Ну и Ванина боязнь уколов настроила его против прививок.

Тем временем у Ани случилось прояснение сознания, а кто-то из знакомых подруг таки уговорил по телефону ее привиться, и она засобиралась в поликлинику.

— Ты со мной, конечно, не пойдешь? — не без вызова спросила она мужа, улыбнулась и подтрунила: — До сих пор вспоминаю сбежавшую от нас медсестру, не смогла нащупать вену твою полчаса! Трус несчастный.

— Вспоминает она… Ты вроде на прививку намылилась? — Иван комично спародировал стариковское раздражение. — Вот и скатертью дорога! Смелая-умелая!

Вернувшись, Анна сообщила, что на самом деле прививка была… без укола.

— Мне приложили что-то к плечу — и все.

«Безынъекционные технологии! Вот до чего медицина дошла!» — Иван Платонович возликовал.

В такое он поверить мог — читал на каком-то сайте. В Интернете, всем известно, врать не будут. Значит, он может спокойненько привиться и не умереть раньше жены!

Уже на следующий день он устремился в поликлинику, заполнил анкету и вошел в процедурный. Врач только поинтересовалась самочувствием, указала на стул и попросила поднять рукав. Рядом с ним стояла медсестра и наготове   держала в руках шприц и ватку. Ужас сковал его от пяток до макушки: Анечка просто забыла об уколе, а ему рассказала очередную фантазию, порожденную деменцией!

В этот момент сестричка махнула холодной ваткой по коже, иголка вонзилась в плечо.

Боль   показалась невыносимой. Он от неожиданности вскрикнул.

— Все-все, дедушка, — медсестра приложила к месту инъекции ватку. — Подержите ее. Укол немножко поболит, но ничего, быстро пройдет!

На негнущихся ногах Иван Платонович пошаркал из кабинета. Он представлял, как придет домой и задаст жене дрозда за «безынъекционные технологии». Возвращаясь домой, успокоился, боль и вправду быстро прошла, и он вдруг понял. Даже если она и обманула, то только из-за заботы о нем и любви к нему.

А если и не так, то она не виновата, а виновата болезнь, этот проклятый вирус,ковид.

И почувствовал, как раздражение растаяло, испарилось, а сердце защемило, как впервые много-много лет назад от возникшей в нем любви к своей Анечке.Завернул в цветочный киоск,купил шикарный букет ярких цветов и , улыбаясь,окрылённый как в молодости поспешил домой.

Крадучись подошел к сидевшей в кресле жене, положил ей на колени цветы, и со словами:-

— Душа моя родная,спасибо за прививку,видишь как она действует, нежно обнял и поцеловал!

 

                                               ***

                                 Вирус прогресса

 

  Виктор и Генка, старинные друзья, были непрошибаемыми ретроградами.

Обоим перевалило за шестой десяток, оба были руководителями собственных компаний, но новшеств не любили, относились к ним осторожно.

Они регулярно поддерживали друг друга в своем консерватизме, благодаря чему оборона против прогресса держалась нерушимо.

Интернетом оба пользовались только в исключительных случаях и с привлечением продвинутых в этой сфере молодых помощников. Процесс сопровождали комментариями (примерно одинаковыми и по сути, и по выражениям):

— Да чтоб провалился этот ваш тырнет, клоака, отхожее место для всякого говна со всего света!

В то время, когда все производства автоматизировались и оцифровывались, они бодались и отбояривались от нововведений. Ссорились с производственниками, бухгалтерами, менеджерами, посылали их лесом, если те спорили, и наживали штрафы от надзорных органов. Но стояли на своем. Учитывая, что оба были упрямыми, как быки, продержались долго. В итоге Виктор чуть не разорился из-за того, что вовремя не внедрил систему CRM, а Геннадий потерял лучших сотрудников, не желающих работать по старинке, вручную, на бумажных носителях — их переманили конкуренты, вовремя перешедшие на онлайн-офис.

— Никогда в жизни не буду прыгать под дудку зумеров! — говорил один.

— Ты представляешь, они за свою 1С требуют с меня почти пол-ляма! — Друг исполнял свою партию в той же опере.

В быту друзья придерживались тех же убеждений. Оба ненавидели смартфоны, презирали айфоны, айпады, называя гаджеты «лопатами» и «хренью для блондинок».У каждого был кнопочный телефон, над которыми даже уборщицы хихикали, а сыновья ржали в голос. Естественно, оба ненавидели социальные сети.

Забавно было то, что нафаршированные и компьютеризированные личные автомобили им обоим зумерскими не казались. И дома свои они оснащали самой современной техникой. Как говорится, вы не понимаете, это другое!

Напавший на планету проклятый миром ковид друзья также сочли результатом замороченных экспериментов. Ясно же, что эти психи-ученые перемудрили и в лаборатории выпустили из склянки какую-то заразную дрянь!

Ну или бактериологическое оружие по халатности не удержали. Вот он, ваш прогресс. Кушайте, не обляпайтесь!

В общем, пандемия и особенно карантин друзей бесили неимоверно. Сначала они оба, возмущенные произволом властей, даже в ковид-диссиденты записались и пытались запретить сотрудникам уходить с рабочих мест, но, получив по штрафу, согласно статье за нарушение санитарных правил и гигиенических нормативов во время карантина, смирились с новыми обстоятельствами.

Оказавшись запертыми каждый в своем доме, сходили с ума. Тиранили окружение.

Семьи выли. Жена Виктора собрала тайно, без хозяина, семейный совет — сына с невесткой и четырнадцатилетнего внука — и объявила:

— Нужно придумать нечто, что может отвлечь деда, иначе он или сойдет с ума, или дойдет до смертоубийства.

Больше всех влияние на деда имел внук. Совет поручил: «Выдумывай,внедряй и делай что хочешь, но спасай семью!»

Внуку Вовке времени много не потребовалось. Сначала тайком договорился и съездил к дедушке Гене,а затем подкатил   к деду:

— Дедуля, пойдем со мной, что-то покажу, — и повел заинтересованного Виктора в гостиную комнату, где стоял огромный, во всю стену, телевизор. Тот самый, который круглосуточно транслировал новостные программы.

На этот раз на экране он увидел своего друга Геннадия, сидящего в собственной гостиной на диване и сонно озирающего пространство.

— Эт-то чё? — спросил ошарашенный Виктор.

— Это ты теперь можешь со своим друганом тет-а-тет, а не по кнопочному телефону, китайскую летучую мышь ругать, — пояснил Вовка.

Он, избегая слов типа «онлайн» или «видеоконференция», чтобы не спугнуть удачу, вкратце пояснил дремучему деду принцип действа.

— Эй, Витек, ты мне снишься?.. — не очень разборчиво произнес Геннадий из телевизора, пуча глаза поверх экрана.

— Слушай, ты чего-то мятый и пухлый, — заметил Виктор, плюхаясь на диван.

— А круто тебя рядом видеть, слышь?..

— Ага, прикольно, классно!

Так жизнь на карантине обрела смысл. Друзья стали воочию общаться, им полегчало.

Большим потрясением для обоих стал факт, что видятся они благодаря трижды проклятому Интернету. Непросто было переварить такой удар по мировоззрению, но смирились.

Вскоре оба стали понемногу осваивать возможности Всемирной паутины, открыли для себя сетевой преферанс и детские занимательные совместные баталии. Дальше — больше: погрузились в тайны видеоконференций, обзоров рынков, онлайн-бирж, наглядного передового опыта!

Пандемия отступала, но вирус Интернета радикально поражал и преобразил друзей, и ожидаемо новые возможности использования технологического прогресса принесли свои плоды.

— Надо идти в ногу с прогрессом! — поучает теперь сотрудников Геннадий.

— Развивайся или проиграешь! — вторит ему Виктор.

—Учиться никогда не поздно!—утверждает четырнадцатилетний внук Вовка.

 

                                             ***

                               Отложенный рейс

 

  Алексей встретился с Иосифом в строительном институте. Они были во многом похожи: рослые, спокойные, сдержанные, немногословные. Попали в одну группу и быстро сошлись в интересах, характерах, поведении и подружились.

Писателей и тех любили одних: Джека Лондона, Александра Дюма, Юлиана Семенова, но особенно братьев Стругацких.

Цитировали ставшее их   студенческим девизом:

— Понедельник начинается в субботу!

И отмазку на все случаи:

— Трудно быть Богом!

Дружили основательно, не показушно, по-взрослому.

Проводили все время, и в учебе, и в студенческом быту, только вместе, не впуская в свой круг никого.

На третьем курсе, так случилось, познакомились с двумя подружками и не сговариваясь без ревности разделились на две гармоничные пары.

Женились оба на пятом и выпустились в один городской стройтрест. Росли на производстве и так же неразлучно и по-братски дружили.

Грянула перестройка.

Иосиф с женой после долгих сомнений все же решили перебраться к родне на землю обетованную.

Они уехали, оставив после себя опустевший для оставшихся друзей город. Алексею пришлось сложно: в то непростое время он много работал, так что тоску свою о друге держал подальше от сердца.

«Вот когда-нибудь непременно увижу Иосифа, расскажу ему, как я без него…» — мечтал он.

Рассказов этих, будь они записаны, накопилось уже на целую повесть.

И он знал, что у друга тоже есть такой ненаписанный сборник — «Что рассказать Лехе!».

Редко звонили и долго говорили, обещали друг другу — как наладится, сложится, обязательно свидимся! — но каждый раз что-то не складывалось.

— Ёся, ты как поживаешь? — спрашивал Алексей, в очередной раз набирая номер друга.

— Поживаю, Лешка, проживаю… Когда уже ты приедешь? Обещал ведь!

— А ты когда? Тоскую, друг, очень, но мы ведь не боги!

В мае 2021 года Алексей набрал телефон друга и, радостный, сообщил:

— Братуха, взял билет на первое июня. Прилетаю!

В России после ковидного карантина ситуация в целом налаживалась, возвращалась в привычное   состояние. Страхи, тревога и напряжение уходили.

Все уже думали, коварная, страшная напасть миновала.

— Наконец-то! Давай, брат, ждем! — обрадовался Иосиф.

Но тридцать первого мая власти Израиля запретили перелеты из России.

— Как только разрешат, откроют — так я сразу прилечу! — звонил друг.

В томительном ожидании прошла неделя, другая. Ночной субботний звонок разбудил Иосифа.

Это был голос жены друга.

— Алексей не сможет прилететь. Ковид настиг. Он умер. Просил передать тебе — трудно быть богом. Счастье — быть твоим другом!

Днем Иосиф помянул Алексея их любимым тостом: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!».—Покойся с миром, 

друг мой, Лёшка!

 

            ***

 

      Старик

 

2021-2022 г.г.,хутор Мельники.Брестской обл.